Сайт учителя математики Крайновой

Чечня – кровоточащая рана России.  Там каждый день умирают люди: русские и чеченцы. Гибнут молодые ребята, не успевшие ещё и пожить по-настоящему. Там годами идут от селения к селению матери в поисках своих сыновей – убитых или живых, пленённых, готовых отдать всё, чтобы найти, спасти своего сына. Чечня – это ещё и деньги, и не малые, которые надо платить лишь за то, чтобы узнать что-то о своём сыне. Когда государство оставляет своих солдат на произвол судьбы, именно матери и отцы готовы отдать всё, чтобы спасти своего мальчика, порой уже мёртвого.

Так случилось с сыном Любови Васильевны Родионовой, нашедшей своего Евгения в чеченском плену, выкупившей на свои средства тело сына и узнавшей от самих боевиков о последних минутах жизни своего единственного ребёнка, сделавшего выбор между жизнью и смертью.

      ЕВГЕНИЙ РОДИОНОВ – НОВЫЙ МУЧЕННИК ЗА ХРИСТА

 Рассказ матери о сыне

Единственный сын Любови Васильевны Родионовой Евгений родился в половине первого ночи 23 мая 1977 года. «Женя рос крепким, очень тихим ребёнком, – вспоминает Любовь Васильевна. – Пожалуй, единственное, что было в его характере с ещё совсем маленького возраста, - это его наблюдательность. Он всегда обращал внимание на то, на что никогда никто внимания не обратил бы. В год с лишним он ещё не ходил, и мы как-то забеспокоились, решили его окрестить. Через месяц после этого Женя пошёл, пошёл твёрдо, уверенно, не спеша».[2]

Получилось так, что Евгений вновь попал в церковь лишь летом 1989 года, благодаря своим бабушкам. По старинному православному обычаю они привели внука исповедаться и причаститься перед учебным годом. И тут выяснилось, что у паренька нет на себе нательного крестика. Наверное, на самой первой исповеди батюшка нашёл самые нужные слова, и, когда Женя вернулся домой, он стал носить крестик, не снимая. Продел толстую прочную верёвку – «так надёжнее». Мама была в смущении: «Над тобой в школе смеяться станут». – «Пусть, я так решил, и так будет». В этом проявился твёрдый, мужской характер Жени, о котором потом не раз будет говорить его мать.

Женя рос самостоятельным, ответственным, так как матери в тяжёлое время начала 90-х годов пришлось разрываться на трёх работах. Не только сам готовил себе еду, сам делал уроки, один (без мамы) ходил в храм, в основном в Троицкий собор в Подольске. Хорошо закончив девятилетку, Евгений решил оставить школу и пойти работать на мебельную фабрику. У паренька оказались золотые руки, он начал неплохо зарабатывать. В дом пришёл достаток.

25 июня 1995 года Женя в последний раз ушёл из дома, из посёлка – в армию. Служить Женя попал в пограничные войска, чем очень гордился. Его часть в городке Лесное под Калининградом давно расформирована. В тех частях, где служил Евгений Родионов, не существовало дедовщины. И многие солдаты считают это первым его чудом.

 13 января 1996 года рядовой Евгений Родионов был направлен в командировку под командование Назранского погранотряда в/ч 2038. В плен попал ровно через месяц. Отряд из четырёх человек – Александр Железнов, Андрей Трусов, Игорь Яковлев и Евгений Родионов – заступил на очередное дежурство. Дежурили они на контрольно-регистрационном пункте на административной границе между Чечней и Ингушетией. Там проходила единственная дорога в горах, по которой боевики постоянно провозили похищенных людей, оружие, боеприпасы. Но этот важнейший пост не был оборудован должным образом: не было электричества, связи, огневой поддержки.  Мало того, чтобы уйти от ответственности  за судьбу солдат, матери дали телеграмму, что её сын самовольно оставил часть.

На самом же деле, в ночь, когда дежурил наряд Евгения, к КПР подъехал микроавтобус и 15 вооружённых бандитов захватили в плен ребят, оказавших им сопротивление. Их сослуживцы, находившиеся буквально в 200 метрах, слышали крик: «Помогите!», но никого это не взволновало. Многие просто спали. Не было погони, ребят не искали.

Тогда сама Любовь Васильевна, зная, что сын ни в какую самоволку уйти не мог, «не та натура», сама кинулась в Чечню спасать Евгения.

2.2         Смерть за Христа

Любовь Васильевна прибыла в Ханкалу, где  в надежде найти своих пропавших детей собирались отцы и матери со всей России. «Нет такого посёлка, где бы я ни побывала, - рассказывает она. – Нет ни одного полевого командира, с которым бы ни беседовала… Мне пришлось пройти все муки, все круги ада, какие только есть на земле. Видно, Господь меня водил по тем дорогам, где я ходила и не подорвалась, хотя мин было больше, чем камней. Он меня защищал от бомбёжек, посчитал, что мой долг, долг матери – найти сына, чтобы похоронить в родной земле по христианскому обычаю».[5]

Одинокая женщина без какого бы то ни было «официального прикрытия» сама «вела переговоры» с отпетыми бандитами. На встречах с боевиками ей говорили, что сын жив, но он в плену.  Она сама тоже побывала в плену, три дня прожив в заложниках. Любовь Васильевна верила, что Женю ищут военные, они не оставят его и других ребят: «Он же государственный человек, не за себя стоял, за Родину». Но сына, уже мёртвого, нашла она сама лишь через девять месяцев. И даже за останки бандиты потребовали 4 миллиона рублей – примерно 4 тысячи долларов. И все эти деньги она выплатила сама, продав всё, что имела: квартиру, мебель, одежду.

От боевиков Любовь Васильевна и узнала подлинную историю крестного пути своего сына. Плен с испокон веков считался самым страшным, что может случиться с человеком. Плен – это неволя, это издевательства. Жизнь показала, что чеченский плен – это самое страшное, самое нечеловеческое, изуверское, что вообще может быть на свете.  Каждый день Жене говорили: «Ты можешь жить. Для этого тебе надо снять крестик, принять нашу веру, стать нашим братом – и всё». Это не пустые слова. Сами главари банд уверяли потом Любовь Васильевну: «Стань твой сын одним из нас, и мы его бы не обидели». В неполные девятнадцать лет мальчик делает выбор. Развязка произошла 23 мая 1996 года, в день рождения Жени. Ему исполнилось 19 лет. С остальными солдатами его вывели в лес под Бамутом. Сперва убили друзей, с которыми был на последнем дежурстве. Потом в последний раз боевики предложили ему снять Крест, обещая сохранить жизнь. Евгений отказался. И тогда его хладнокровно казнили – обезглавили. Но Крест снять не посмели. Именно по нему мама узнала потом своего сына.

2.3         Жизнь после смерти

  Село Акташ затерялось в горах Алтая. Богом и государством забытый край. Люди, которые приезжают сюда из центра России, рассказывают, что даже столица республики – Горно-Алтайск – до сих пор живёт в 50-х годах. Храм этот – Свято-Евгеньевский, он освящён в честь Евгения Мелитинского – одного из тридцати трёх воинов-христиан Римской армии из города Мелита, которым за отказ отречься от Христа отсекли головы. Пограничники, правда, говорят, что это прежде всего памятник их товарищу Евгению Родионову.

Здесь служит первый в новейшей истории российской армии полковой священник – отец Варлаам, который сам некогда был офицером – военным хирургом.

В начале августа 2003 года в Акташ отправились Александр Макеев и сотрудники его фонда: привезли для полкового храма иконы, кое-какую церковную утварь и землю с могилы Жени Родионова, благословенную его матерью. Отец Варлаам решил отслужить панихиду…

-Икону Евгения вынесли на аналой, - рассказывает Макеев, - мы стояли и слушали службу. Вдруг мы все – присутствующие в храме – переглянулись: из Жениной ладони, в которой он на иконе держит крест, засочилась золотистая струя. Батюшка это тоже заметил, но не мог прервать молитву. Когда же он закончил, он обернулся к нам с каким-то просветлённым лицом и сказал: «Ну вот, смотрите же!»

Как оказалось, это не первый случай мироточения этой иконы. Отец Варлаам рассказал, что впервые она замироточила 20 ноября прошлого года. Тогда в части был крестный ход памяти мелитинских мучеников, и икона «заплакала» прямо в руках у рядового Андрея Зяблицкого. Затем то же самое повторилось на Вербное воскресенье. А наиболее обильное мироточение было отмечено в храме 23 мая – в день поминовения Евгения Родионова.

-Жидкость каждый раз разная, - рассказывает священник. – И запах… Его сложно с чем-то сравнить. Он напоминает цветочный аромат, но всё же более густой.

В самых разных частях России стали происходить невероятные вещи. Так в одном из реабилитационных центров одна из девочек-бродяжек  рассказывала о некоем солдате в красной плащ-палатке, который «назвался Евгением, взял меня за руку и привёл в церковь». Красный плащ-палатка - плащ мученика. По многим церквям пошли рассказы о некоем «Божественном воине в огненном плаще», помогающем в Чечне пленным солдатам найти путь к свободе, показывающем им мины и растяжки. В госпитале им. Бурденко раненые военные утверждали, что знают некоего солдата Евгения, который помогает, «особенно когда подступают боли». Многие говорят, что видели его на иконе, когда были в храме Христа Спасителя. «Воина в красной плащ-палатке» знают и заключённые: «Он помогает самым слабым, поднимает сломленных».

Крест, который оставался на Евгении и после отсечения головы, не был захоронен вместе с телом воина. Истлевший шнурок и пулька хранятся у матери, а сам крест передан в храм святителя Николая в Пыжах протоирею Александру Шаргунову и лежит в алтаре.

Узнав  о новомученнике российском Евгении, житель города Знаменска, полковник в отставке Геннадий Сергеевич Ростовский написал стихотворение, в котором выразил чувства и мысли многих наших соотечественников, в котором есть такие строки:.

…Но пусть недруги нам не пророчат беды:

Не погибнет Россия, не выклюет коршун

Её очи, пока есть такие, как ты.

Ну а если б со мной так случилось в итоге?

Смог бы выстоять, смерть увидав впереди?

И шепчу я, не верящий в Господа Бога:

-Господи, не приведи!